Бессменный главред русской версии мужского журнала MAXIM, журналист и писатель Александр Маленков побывал в Томске с экспериментальной юмористической постановкой «Чтение мыслей». Мы встретились с ним после выступления, прошедшего с большим успехом у местной публики. Возле служебного входа в областной театр Драмы поджидали несколько хорошеньких девушек, жаждущих сфотографироваться с Александром и его партнером по сцене актером Сергеем Буруновым. Когда неизбежные фото и раздачи автографов закончились, мы отправились в один из известных томских ресторанов.
— Александр, у нас специфическое издание, с акцентом на финансы. Вы помните свой первый заработанный рубль?
— Да, этот вопрос у любого человека будит романтические воспоминания. Самый первый рубль я получил в советской школе на УПК (учебно-производственном комбинате), работая автослесарем в Филевском автобусно-троллейбусном парке. Если помните, в советской школе в 9-10 классах один день в неделю был не для занятий, а для работы на конкретном предприятии. Я разбирал и собирал моторы, которые открывали двери в троллейбусах, менял на них кожухи. Заплатили порядка 30 рублей, и это были мои самые первые деньги.
А уж в студенчестве чем только не подрабатывал! Торговал сигаретами, например. Это был 1990-й год, вся страна в ларьках. Берешь деньги в долг, покупаешь ящик сигарет (это 50 блоков) и предлагаешь их по ларькам. Хитрость в том, что чеков никто тогда не выдавал. Стоят, допустим, у продавца сигареты по 50 рублей за пачку. Ты говоришь: «Чувак, купи у меня пачку за 30, продашь за 40, разницу возьмешь себе. А хозяину скажешь, что его сигареты че-то не продаются». И многие соглашались, так что все имели свой наварчик. А еще торговали глянцевыми журналами «Бурда» с выкройками. Причем на руках у нас их было всего три штуки, но стоили они дорого. Можно было простоять в переходе весь день, но если у тебя какой-нибудь сумасшедший покупал один экземпляр, то это уже окупалось.
— Вы росли в обеспеченной семье?
— Я жил с мамой, она трудилась участковым врачом, что в советское время было вполне нормально. А в 90-е, когда люди резко бросили болеть и побежали работать, ситуация оказалась не очень. Но мы сдавали квартиру и это нас выручало. То есть избытка денег не наблюдалось, и если бы не квартира, мы бы, наверное, бедствовали.
— Почему не будучи гуманитарием по профессии, вы вдруг однажды пошли в журналистику?
— Вообще писать я хотел всегда и даже в 9-м классе ходил в Школу юного журналиста. Но потом случилась перестройка, 1989-й год, кругом полная непонятность, страна летит в пропасть. А мне еще нравились компьютеры, в школе как раз началась информатика и меня завлекло. Я задумался: что выбрать — журналистику или компьютеры? Для поступления в технический вуз требовалось нанимать двух репетиторов — по физике и математике. А для гуманитарного направления — трех: по русскому, литературе и, кажется, истории. Лишних денег на репетитора не было.
Я решил, что программирование — это настоящее ремесло, причем на всю жизнь. А журналистика вообще не профессия. Мама сказала: «Если ты хочешь писать, то все равно придешь к этому». Ровно так и случилось: к третьему курсу я разочаровался в информатике, математике и компьютерах, мне стало скучно. Институт, конечно, окончил, чтобы в армию не идти. И потом еще пять лет трудился программистом, но при этом писал. Вначале это были рассказы, потом знакомые из редакций посмотрели на это, что-то приняли к публикации, и вот так все постепенно началось.
— В вашей семье сложились какие-то традиции обращения с деньгами? Чему вас учила мама и как вы сейчас воспитываете в этом плане свою дочь?
— Думаю, в финансовом смысле я прожил именно благополучную жизнь, никогда не был богат, но никогда и не бедствовал. Мне всегда хватало на нормальный образ жизни и что-то даже удавалось откладывать. И мама жила так же. В Советском Союзе вообще ведь не было распространено понятие «обращение с деньгами», да и какие тогда были деньги? Вся страна жила от зарплаты до зарплаты. Ну и я такой же вырос. А дочка растет довольно обеспеченная, слава богу, нам с Викой — ее родителям — и семье удается пока что сохранять ее беспечность, продлевая ей детство.
— Став редактором, финансово вы состоялись? Считаете себя обеспеченным человеком?
— Нет, обеспеченным себя не чувствую. Несколько лет назад я попытался ввязаться в бизнес, и все мои деньги сгорели.
— Это из-за экономического кризиса?
— Нет, просто связался не с теми людьми. Это была моя ошибка. По российским меркам я зарабатываю неплохо, но сколотить большое состояние у меня не получилось.
— У вас есть желание разбогатеть?
— Да, конечно. Знаете, когда тебе уже сильно за сорок, хочется чувствовать себя уверенно.
— Как когда-то Хью Хеффнер, например…
— Хеффнер вообще икона. Вот человек пожил! Как говорится, возьми то, что тебе нравится, и сделай из этого работу. Ему нравились красивые девушки, веселая жизнь, и он ухитрился сделать из этого не то что работу, а целую легенду. Молодец.
О глянце и гужевом транспорте
— Поговорим о мужских журналах. Когда в России только появились Playboy и МAXIM, все это было жутко модно. Сейчас же все изменилось, и ореол потускнел…
— Видите ли, у MAXIM на этом рынке прекрасное положение, вот только у самого рынка положение плохое. Глянцевые журналы — это уходящая натура, которую губят несколько факторов. И главный — цифровая революция: бумагу никто не читает, это ведь даже не книги. А заново родиться в цифровом формате — не каждый переживет такую трансформацию. Глянец вообще развлекательная вещь, где конкуренция наивысочайшая. Раньше человек после работы по дороге домой покупал журнал и садился в кресло, с удовольствием читая. В журнале мы его развлекали, давая юмор и интервью, потрясающие картинки, много полезного плюс красивых девушек.
Сейчас все то же он может получить в своем телефоне. Ему не нужно заботиться о поиске развлечений, достаточно открыть Youtube, где предлагают всё по интересам. Поэтому наше издание мучительно переползло на платформу сайта, и сейчас основные доходы идут уже оттуда. Но насколько уникальным журналом мы были в печатном виде, настолько сейчас растворены со своим сайтом в гигантском океане разных страниц и платформ.
В интернете сегодня трудно найти собственный уникальный подход, никто уже не отличает, где и что он прочитал — все просто кликают на всплывающие заголовки, листают что-то, даже не понимая, откуда информация. И все играют на разных площадках. Мы, например, пытаемся реинкарнировать в Youtube, причем даже с большим успехом, чем на собственном сайте. Это приносит массу рекламных денег. И хотя журнал существует, но он тонкий, как и все остальные глянцевые издания.
— МAXIM отличался от остального мужского глянца отменным чувством юмора. Меня всегда интересовало — вы сами так редактируете и влияете на тексты?
— Формула издания — это полуголые звезды, юмор и польза. Эти три ингредиента надо смешивать в определенных пропорциях. Но мы стали добавлять в журнал много познавательного, поскольку чтобы делать что-то хорошо, нужно, чтобы это тебе самому нравилось. И мы очень любили то, что создавали. Мы постоянно старались сами себя заинтересовать, насмешить, поэтому все, что привлекало, мы хватали и тащили в журнал. Когда тебе интересно жить, когда у тебя есть кругозор и ты в восторге от этого мира, то вся эта жизнелюбивая позиция отражается на твоих страницах. И мы старались «пламенить» любой выпуск. Как сказал однажды Тёма Лебедев, — «Каждый номер, как последний». Мы действительно хотели быть лучше всех, нас перло.
— А сейчас вы устали?
— Уже не чувствуется та отдача, и вообще — приходится заниматься другими вещами. Наш главный юморист Слава Свиридов стал главным редактором сайта, и теперь его больше заботит, когда и какие материалы правильно раскидать по соцсетям. Мы реализуем наши креативные выплески больше в Youtube, чем на бумаге. Да и тиражи упали, а мы избалованы успехом. Хочется повторить его в прежних масштабах, но в журналах уже никогда ничего не случится. Точно так же, как ничего не случится в гужевом транспорте. Он, конечно, есть — в парках, на свадьбах. Но никаких открытий и сенсаций там уже не произойдет, с лошадей все пересели на автомобили. То же самое и с журналами.
— Вы потому переходите на другие проекты, например сценические и литературные, что видите конец глянца?
— Не то чтобы я специально начал это искать. Знаете, как у Довлатова: «А правда, что каждый журналист хочет быть писателем? — Нет, — соврал я». В общем я создал сначала одну книжку, потом выпустил сборник рассказов — мои письма редактора, и оказалось, их можно читать со сцены с актерами. Жанр этот расцвел, для меня он стал определенным хобби, поскольку регулярно заниматься этим трудно.
Самое обидное, что когда MAXIM был велик и могуч, времени на его создание у меня уходило куда меньше, чем сейчас на сумбурный проект, в который превратился журнал, — разноплатформенный, более технологичный и менее креативный. Поэтому у меня мало возможностей для остального творчества. Как у Алисы в стране чудес, в 2019-м году в России, по сравнению с 2009-м, чтобы оставаться на месте, надо очень быстро бежать.
Про творчество как источник дохода
— Сценические проекты и книги приносят вам деньги?
— Кое-что приносит — люди охотно покупают билеты на концерты, это является неплохим приработком. А вот книги сами по себе практически не дают дохода. Математика тут простая: автор, как правило, получает 30 рублей с одной проданной копии. Понятно, что какой-нибудь Акунин получит 60 рублей, а начинающий — 25. Любой тираж сегодня начинается с трех тысяч экземпляров, а 10 тысяч — это бестселлер. Больше 10 тысяч — невероятный бестселлер. И если ты продал книгу тиражом 5 тысяч экземпляров, то получишь 150 тысяч рублей. Допустим, вы писали ее год — может ли этот труд быть источником дохода?
— А как же тщеславие, «плевок в вечность»?
— Нет. Другое дело, если книжка приносит массу вспомогательных и неожиданных возможностей. Например, когда я выпустил «Красные огурцы», я не мог представить, что главным итогом этой книги будет мое участие в «Беспринципных чтениях». Это была судьба — меня начали куда-то приглашать, и я прибавил к своим регалиям слово «писатель». Творить надо, но не стоит слишком обольщаться. Впрочем, если у вас много книг, то действует другая математика: после второго романа все немножко вспоминают про первый, после третьего-четвертого ты становишься «регулярно публикуемым», у тебя появляется своя аудитория, тебя знают издатели и кто-то даже ждет. Со временем эти ручейки стекаются в поток. И тот, кто раз в год пишет по роману, через 10 лет может что-то на этом заработать.
— Если доживет…
— Да. Или же четвертый и пятый романы будут никому не нужны, так же, как и первый. Это, конечно, нелегкий бизнес.
— Сложно даже вам, столичным журналистам и редакторам, а тем, кто из провинции, наверное, совсем проблемно?
— На самом деле я с издателями нечасто общаюсь напрямую. Даже с половиной авторов MAXIM мы сотрудничаем по электронке — у нас идет соревнование текстов, а не людей. Конечно, есть и такой принцип — идти к цели окольным путем. Я хотел стать писателем, но вначале стал известным журналистом. И когда пришел в издательство с первой книгой, то, конечно, был не абы кто, передо мной уже открывали двери. Но то же самое можно сделать, став известным врачом или актером…
— Телеведущим…
— Да, они любят печатать тех, кто продает книгу уже своим лицом. Но можно действовать и напрямую — присылать рукописи, потому что талантливых авторов, как и текстов, очень не хватает. Если есть способности, то из периферии ты достучишься до издателя. А если их нет — никакая Москва не поможет.
О дружбе с богатыми и доверии
— Вы сказали, что у вас не задалось с бизнесом. В Москве такое часто случается, что даже известную персону могут «наколоть»?
— Да, это бывает, но вообще я понял, что бизнес — не та сфера, где надо верить интуиции. Если тебе нравится человек, не обязательно доверять ему деньги. Он может выглядеть, как умный, порядочный и деловой, но совершенно не факт, что он таким на самом деле является. Полагаю, бизнес надо делать, глядя на цифры, а не на личности.
— Известность в журналистике помогала вам как-то избегать последствий экономических кризисов в стране?
— У меня никогда не было больших денег, чтобы их терять. Ну один раз были и вот… К тому же я наемный работник, на зарплате. У меня есть доходы и даже бонусы, поэтому я сумел купить квартиру в Москве, в хорошем месте, ну и всё.
— Только в Москве? А за границей?
— Работая в журнале? Нет, на дом в Испании этим не накопишь.
— Сейчас мы разочаруем всех поклонников МAXIM…
— Ой, это такой миф, что редактор знаменитого журнала купается в роскоши! Я никогда не знаю, то ли его подпитывать, чтобы у людей была какая-то сказка, то ли начать яростно развенчивать. Но пусть уж верят, как в Деда Мороза. Вообще нужно понимать, что журнал — это на 95 % времени офисная работа за компьютером. Оставшиеся 5 % — это, конечно, веселье, которое вряд ли увидишь, вкалывая в банке или страховой компании.
— Вы знакомы со многими богатыми, хотя бы по российским меркам, людьми. Не было соблазна как-нибудь воспользоваться ситуацией и…?
— Хм. Тех, кто дружит с олигархами, у нас называют «олигофренды». Не то чтобы соблазна совсем не было, но… Богатый человек — это что-то вроде красоты или таланта, притягивающее, как магнит. Тебе интересно и хочется быть поближе к нему. Но даже когда богатый искренне настроен к обычному человеку, то первое же предложение спонсировать какой-нибудь проект сразу его разочаровывает. Им всегда кажется, что любят совсем не их, а деньги, которыми они располагают. И они правы. Конечно, у меня есть какие-то олигархические друзья, но я никогда у них ничего не прошу, поскольку знаю, что дружбе сразу придет конец.
Население крайне инфантильно
— Как сохраняете свои сбережения?
— Вряд ли я тот человек, который может давать советы по обращению с активами, поскольку у меня их особо нет.
— Если бы государство занялось широким обучением финансовой грамотности начиная со школы, вы стали бы поощрять такое движение?
— Любая грамотность не зависит от государства, как таблица умножения, которую трудно идеологизировать. Но думаю, финансовая грамотность не в интересах государства. Власть заинтересована в сохранении безграмотности, ведь как только люди начнут складывать два и два, они поймут, куда уходят их налоги. И начнут задавать неприятные вопросы. Первое, что бы я сделал в нашей стране, — заставил бы всех самостоятельно платить свой подоходный налог, как в Америке. Ой как сразу бы всем стало интересно узнать, куда уходят эти огромные денежки! У населения до сих пор не сложилось ясного понимания, что все налоги и бюджет страны — это наши деньги, которые мы сообща сдаем, чтобы их потратили на нас же.
— Вы правда верите, что люди этого не понимают?
— Нет, не понимают. Они как дети: взрослые выдают им зарплаты, из которых заранее сразу вычли что-то там на свои взрослые скучные дела, а остальное оставили на карманные расходы. Никто этого не чувствует. У нас и так население безграмотное, 20 % считает, что Солнце вращается вокруг Земли.
— Но ведь эта безграмотность рикошетом бьет по государству — гражданами, которых разоряют пирамиды, банки или микрофинансовые организации.
— То, что какие-то маленькие люди задолжали коллекторам, — это пустяки на фоне проблем, которые возникнут, если наши люди по-настоящему научатся считать свои и государственные деньги. Наше большинство помалкивает, вот если выдавать им полную зарплату, а потом требовать самим относить налоги в ФНС, — они бы лучше ощутили, какие деньги теряют, и отношение бы изменилось.